Елена Габова - У чуда две стороны
И вот – все летит в тартарары. Снова облом.
Завуч сказала: «Дружи с таким!» Ха! Как будто от нашего желания что-то зависит! «По моему хотению, по щучьему велению!» Хотение-то у меня есть, подайте сюда говорящую щуку, я ей желание продиктую! Я по-прежнему его не встречала. И по-прежнему девчонки толпами бегали за мной, требуя сказать, кто же такой хороший завелся в нашей расчудесной школе. Правда, с каждым днем эти ряды редели.
Я хранила тайну. Наконец-то я поняла, почему. Галя была права, когда говорила, что я хочу приберечь его для себя. Просто это желание было так глубоко во мне спрятано, что я не сразу сама с собой разобралась. И подсознательно не говорила никому, кто он такой.
Я не хотела, чтобы того парня заметили старшеклассницы. Заметят, я его точно потеряю. Потеряю, еще не найдя по-настоящему. Что я, наших красоток не знаю? Если у них даже есть парни, они не преминут возможностью познакомиться еще с одним. И включить его в свою «коллекцию, пойманных в сети». Я конечно, не питаю надежды, что Лиам на меня посмотрит. Я еще «мелкая». Но скоро тоже стану старшеклассницей – девятый, десятый… Вот тогда… Вот тогда, может быть, и понравлюсь. Я буду стараться! А сейчас не выдам его никому, я только Галке показала его под строгим-престрогим секретом, когда мы специально проходили мимо девятого «В» уже со звонком на урок, когда он точно в классе сидел, а не разгуливал неизвестно где в шапке-невидимке.
– Погляди. На четвертой парте у окна. Жгучий брюнет.
Галка прошлась и один раз, и второй, и третий. И все время пялилась на четвертую парту. И сделала вывод:
– Он интересный. В такого можно влюбиться. Я тебе разрешаю.
– Ха-ха, – сказала я. – Галчонок, я и без твоего разрешения…
– Что? Влюбилась уже? – Галка притворно нахмурилась. – Без моего разрешения?
– Да нет, нет, ни капельки, я шучу. Просто все вы пристали с ним – покажи, покажи. Словно он лохнесское чудовище.
– Жалко, что его нельзя сфотографировать, – сокрушалась Галка, – далеко, телефон не возьмет.
Смешно я размышляла. Как будто если не скажу, про кого я написала в своей заметке, девушки Лиама не заметят. Не заметят черноглазого брюнета с манерами настоящего джентльмена!
Мои надежды были смешны и нелепы.
Домой мы с Галкой всегда возвращаемся вместе. Она живет недалеко от меня. Но сегодня подруга задержалась в кабинете технологии, срисовывала из журнала узор для вязания крючком.
– Подожди меня, – попросила Галка. – Куртку мою из раздевалки добудь, воротничок разгладь, пуговки расстегни…
– Галчонок, может тебе ее постирать в туалете?
– Шучу, шучу… пуговок там вообще нету, – засмеялась Галка.
– Только ты смотри не сильно задерживайся! А то я тебя знаю!
– Five minutes, честно!
Я уже надела куртку и затянула пояс, стоя перед зеркалом у раздевалки.
– Как коньки? Целы?
Незнакомый голос прогудел этот вопрос почти в самое ухо. Я вздрогнула. Потом замерла. Сердце застучало, как мамина швейная машинка. В зеркале за моим плечом отражался тот самый. Лиам. Стоял совсем близко, почти касаясь моей спины. Улыбался! Улыбается, а глаза большие! Если, например, я улыбаюсь, у меня глаза в щелочки прячутся, у этого все отдельно – глаза и улыбка.
– Какие коньки? – растерянно переспросила я. И снова покраснела, как тогда, столкнувшись с ним в дверях его класса.
– А в каких ты в автобусе ехала?
Узнал! Он меня узнал! Давно узнал!
– А… это ролики были! – Я засмеялась. – А ты думал, коньки?
Все во мне трепетало. Он заговорил со мной! Первый!
– Я шучу. Знаю, что ролики. Я же видел. Нет, ты так на мою ногу наступила, что я думал, это настоящие коньки, зимние. Знаешь, есть такие, ножи называются.
– Знаю, конечно. Прости!
– Могла бы и сразу извиниться.
– Прости, – снова повторила я. – И – большое тебе спасибо!
– А спасибо за что?
– Ну, ты ведь мне помог… практически из-под колес достал!
Он засмеялся. Откинул со лба челку. Даже не так. Он запустил в нее пятерню, собрал челку в пучок, подергал за нее, как будто наказывал себя за что-то, и отпустил. Челка привычно отправилась на прежнее место, закрыв брови.
– А-а… А я даже не заметил, что спас. Правда, что ли? Но все равно – пожалуйста… большое!
Мы засмеялись. Я с облегчением вздохнула. Наконец-то ему спасибо сказала! Это был мой должок, и, между прочим, он меня сильно беспокоил! Написать благодарность в газете – одно, сказать, глядя в глаза, – совсем другое!
Мне бы отойти от зеркала. Давно пора! Другим девчонкам тоже надо посмотреться! Но я не могла сдвинуться с места, словно приросла. Так нравилось стоять с ним рядом. Его голос приковал меня к полу. Я стояла, глядя на себя и на него. Любуясь. Я в белой маленькой шапочке. С распущенными по плечам белыми волосами. Он в темно-синей толстовке. С черной челкой до глаз. Улыбается по-прежнему и стоит какой-то сейчас знакомый-презнакомый, как будто я его сто лет знаю, как будто мы учились вместе с первого класса или даже ходили вместе в детский садик.
– Заметку твою прочел, – сообщил он. Его голова почти коснулась моей головы! Мне стало тепло. Жарко! У нас не школа, а тропики!
– Теперь знаешь, что я не дура, да? – Я к нему обернулась. Мы оказались лицом к лицу. Глаза в глаза. Мне стало почему-то страшно, я снова отвернулась к зеркалу.
– Я и тогда это знал. Маша.
Маша! Он знает, как меня зовут! (Что странного? Заметка подписана!)
– Откуда? Разве это нормально – на роликах в автобус?
– Нормально, конечно, нормально. И на лыжах можно! Лишь бы лыжи в автобус влезли!
Мы засмеялись.
– Поместятся лыжи в автобус, а на них – еще двадцать человек поместятся!
– Точно!
Опять посмеялись.
Мне нужно было взять Галкину куртку. А я по-прежнему не могла заставить себя стронуться с места. Мы с ним здорово смотрелись в зеркале! Я чуть ниже. Он выше за моим плечом со своими темными глазищами и нелюбимой маминой челкой. Нас обтекали ребята. Проходящие мимо девчонки взглядывали на нас и уже, конечно, догадывались, про кого я написала заметку. И я сердцем почуяла, что некоторые из них мне завидуют, хотя завидовать было нечему – мы просто стояли и смотрели друг на друга. Вероятно, мы так знакомились. Через волшебное стекло.
– Слушай, отвали, а? – Девчонка не-знаю-как-звать оттолкнула меня плечом. – Скоро все стекло глазищами протрешь!
И стала надевать пальто перед зеркалом.
– Извини, – сказала я, хотя ей не требовались мои извинения. Она их не слышала.
– Я оденусь.
Парень отошел от зеркала, взял куртку через окошко раздевалки – она висела на расстоянии вытянутой руки, накинул ее, на голову набросил капюшон – дождь шел, это было через окно видно. Я взяла Галкину куртку, и мы вместе вышли на крыльцо.
– Ты прямо в двух куртках ходишь? – спрашивает он.
– Ой, нет, что ты. Это не моя!
– Кого-то ждешь? Хозяйкину куртку? Ой, куртку хозяйки?.. Ой, курткину хозяйку? – путался он.
Мы засмеялись.
– Да, жду. Подругу. Куртку хозяйки. Ой, хозяйку пальто. – Опять смех.
– Ну, я пошел тогда! – надвинул на лоб, прямо на челку капюшон.
– Далеко живешь? – наконец-то что-то спросила. Опомнилась! Осмелилась! Браво!
– Во-он дом, видишь? – Парень показал на новый дом.
– Ну, пока! – попрощалась я, страшно обрадовавшись, что его дом стоит рядом с моим.
Этот домик вырос на моих глазах! С «пеленок» за ним следила! Как сваи забивали! Бум-бум! День и ночь! Никакие наушники не спасали! Целый месяц покою не было! Мама ходила по квартире, прикладывая ко лбу мокрую тряпку.
– Пока, Маша! – Лиам поднял руку, прощаясь, и спустился с крыльца в дождь.
Маша! Как он хорошо говорит: «Маша!»
Его догнал одноклассник, и они вместе, о чем-то болтая, зашагали в сторону жилого массива.
«Маша!» – мягким приглушенным голосом!
Наши мальчишки девчонок в основном по фамилии зовут. Иногда кто-нибудь редко-редко «Машка» скажет. Почему-то в его устах мое имя звучало необыкновенно красиво. Или мне так показалось?
Я смотрела, как два парня двигаются под дождем. Оба в джинсах, в куртках с накинутыми на головы капюшонами. С рюкзаками за плечами. Они были похожи со спины, как близнецы, но почему-то мне казалось, что Лиам гораздо симпатичнее, фигура у него лучше, спина добрее… ой… разве может быть доброй или злой спина? Мне казалось, что может… Стою на крыльце, жду Галку, кусаю губы, досадуя на нее. Обидно, что она задерживается именно сегодня. Ведь если бы не это, мы могли бы вместе с Лиамом пойти домой, и я бы узнала, как его зовут по-настоящему.
Дождь между тем как будто раздумывал, не превратиться ли ему в нечто другое. Пошел тише, тише, и вдруг вместо него посыпал тяжелый мокрый снег. Воздух вокруг стал в серо-белую крапинку, насытился влагой, а земля оставалась такой же темной, тяжелой, и снег шел не снежинками, а скорее прерывистыми серо-белыми струями, пунктирными струями, ложился на нее, тут же растворяясь, и становилось понятным, что это все тот же скучный осенний дождь, прикидывающийся снегом.
